MORS EX CAUSA IGNOTA
В хмурое, дождливое лето 1903 г. в Петербурге выдался на редкость ясный и жаркий день. 16 июня под лучами палящего солнца от дома № 37 по улице, названной именем отца русского романтизма поэта Жуковского, двинулась немноголюдная похоронная процессия.
Миновав широкую пыльную Лиговку, траурное шествие повернуло на Расстанную. Так окрестили эту улицу много лет назад потому, что по ней провожали петербуржцы своих близких на Волково кладбище, расставаясь с ними навеки. Грустное, поэтическое название осталось у этой улицы и до наших дней. Пройдя ее, погребальная процессия достигла кладбищенской ограды и была встречена мерным колокольным звоном. После церковного обряда, совершенного по иронии судьбы у гроба убежденного атеиста своего времени, состоялась краткая гражданская панихида, и на «Литераторских мостках» (месте захоронения писателей), неподалеку от могил Белинского и Добролюбова, возник новый могильный холм с надписью на кресте:
"Михаил Михайлович Филиппов
Основатель и редактор журнала «Научное обозрение»
(1858-1903)"
С горечью и сожалением прозвучали над свежей могилой ученого прощальные слова его друга, профессора историка А. Трачевского.
«Судьба была ему мачехой. Он был непреклонным борцом за правду и истину. Его мало понимали: даже иные спутники по жизненной стезе окидывали его не прямым взглядом... Печать страдания лежала на старческом облике сорокачетырехлетнего философа, пользовавшегося слишком большим «вниманием» сверху и недостаточной оценкой снизу... Бился он по вся дни, как рыба об лед, но и не думал слагать оружие. Он только покрылся броней суховатости. Трудно было проникнуть в эту наболевшую душу и в тайники этого глубокого ума. Этот математик, философ, естественник, экономист, социолог и беллетрист был еще чутким публицистом. Его волновали все злобы дня: он немедленно давал ответы на все запросы жизни. Его гражданским долгом был обет немолчания»
Трудно было дать более точную характеристику короткого жизненного пути М. М. Филиппова, трагически погибшего на своем научном посту.
Прогрессивные газеты и журналы России в многочисленных некрологах отметили большую утрату, которую понесла отечественная наука. Бульварные издания попытались использовать необычные обстоятельства его смерти как очередную сенсацию.
Группа петербургских писателей и ученых, как сообщали газеты, задумала издать в пользу семьи М. М. Филиппова, оставшейся без всяких средств к существованию, научно-литературный сборник, посвященный его памяти, а также устроить литературный вечер, сбор от которого должен был пойти на стипендию имени М. М. Филиппова в одном из высших учебных заведений Петербурга. По этому поводу в «Санкт-Петербургских ведомостях» было опубликовано ответное письмо вдовы М. М. Филиппова. Она писала:
«Я глубоко сочувствую этой идее, выражая искреннюю благодарность и признательность, но признаю невозможным для своей семьи извлекать материальную пользу из сборника. ...Я лично заинтересована лишь в том, чтобы журнал, десятилетний труд моего покойного мужа, перешел в чистые руки, и если не сумеют или не захотят сохранить характера, то направление безусловно должно остаться нетронутым...»
После Великой Октябрьской социалистической революции в советской печати неоднократно публиковались статьи, посвященные памяти М. М. Филиппова.
В 1930 г. о трагической судьбе русского ученого-материалиста напомнил А. М. Горький в своих «Беседах о ремесле». В связи с попыткой итальянца Маркони передавать электрическую энергию без проводов Горький писал:
«Это же было сделано 27 лет тому назад у нас литератором и ученым М. М. Филипповым, который несколько лет работал над передачей электротока по воздуху и в конце концов зажег из Петербурга люстру в Царском Селе. На этот факт не было обращено должного внимания. Филиппова через несколько дней нашли в его квартире мертвым, аппараты и бумаги его арестовала полиция...»
В последние годы своей жизни М. М. Филиппов интенсивно занимался физико-техническими и пирохимическими исследованиями. Будучи связан с Д. И. Менделеевым, непосредственно общаясь с выдающимся французским химиком Вертело и крупным немецким химиком Виктором Мейером, глубоко изучив математику, физику и химию, М. М. Филиппов приступил к разработке научной проблемы, решение которой, с его точки зрения, могло принести человечеству неоценимую пользу, стать серьезным препятствием для развязывания новых войн. Такой проблемой являлась электропередача взрывной волны на большие расстояния. Об этом писал ученый в своем предсмертном письме 11 июня 1903 г. в редакцию газеты «Русские ведомости»:
«В ранней юности я прочел у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну.
Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстоянии тысячи километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Костантинополь. Способ изумительно прост и дешев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мной указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайной опас-ностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как NCl3 (треххлористый азот), частью крайне ядовитых».
В начале XX в., когда человечество не могло даже представить, что появится столь смертоносное оружие, угрожающее цивилизации, как атомная и водородная бомбы, когда радио и авиация находились еще в зача-точном состоянии, сообщение об открытии нового способа передачи взрывной волны на большие расстояния произвело сильное впечатление на русское общество.
Однако тайна изобретения М. М. Филиппова, стоившего ему жизни, до сих пор осталась неразгаданной. Все бумаги и приборы были изъяты охранкой немедленно после его смерти и пропали бесследно.
Предварительные опыты М. М. Филиппов начал еще в Териоках в годы ссылки и продолжал главным образом в 1903 г. За этот период он провел двенадцать опытов, которые дали ему основание считать поставленную перед собой задачу разрешенной. Предстоял последний, тринадцатый, лабораторный эксперимент, после которого в середине июня 1903 г. М. М. Филиппов предполагал выехать на несколько дней во Францию для консультации с известным французским химиком Вертело по поводу некоторых деталей.
Лаборатория Филиппова находилась в его квартире и являлась в то же время его рабочим кабинетом. В этой же квартире помещались редакция и контора «Научного обозрения».
11 июня 1903 г., вечером, ученый предупредил родных, что будет допоздна работать, и просил разбудить его не ранее 12 часов дня. На следующий день он был обнаружен мертвым на полу, возле стола, уставленного различными приборами, колбами и ретортами. Попытки вернуть его к жизни ни к чему не привели. Вызванный вольнопрактикующий врач Полянский затруднился определить причину наступившей смерти и записал в медицинском свидетельстве: «Mors ex causa ignota».
О смерти М. М. Филиппова немедленно стало известно Охранному отделению, и на место происшествия срочно нагрянули представители власти, изъявшие после тщательного обыска переписку, документы, записи опытов и все приборы.
Великая Октябрьская социалистическая революция открыла доступ к архивам Департамента полиции, что дало возможность выяснить некоторые подробности действий охранки, предпринятых после трагической смерти ученого. В архивах не удалось обнаружить ни заключений экспертов, ни изъятых при обыске у Филиппова документов. Имеется оcнование предполагать, что все это погибло во время пожара в здании Охранного отделения, подожженного охранниками в дни Февральской революции 1917 г.
Кое-какой свет проливает лишь «совершенно секретная» записка Петербургского охранного отделения директору Департамента полиции о скоропостижной смерти М. М. Филиппова, датированная 16 июня 1903 г.
Из нее явствует, что сотрудники охранки стремились всячески скрыть истинные причины смерти ученого и даже создали для этой цели версию о его самоубийстве, хотя полицейский врач Решетников установил, что смерть произошла от паралича сердца вследствие органического сердечного порока. Для экспертизы опытов, производимых ученым, охранка через три дня после смерти М. М. Филиппова привлекла делопроизводителя Главного артиллерийского комитета полковника Гельфрейха.
Кроме того, в ночь на 15 июня труп Филиппова по распоряжению судебных властей, инспирированному охранкой, был вывезен в Мариинскую больницу для вскрытия. Под нажимом Охранного отделения и полицейский врач Решетников, и «ученый» эксперт дважды меняли свои заключения.
Полковник Гельфрейх заявил, что смерть ученого последовала вследствие неосторожного добывания им паров синильной кислоты. В заключении эксперта говорилось, что «в числе вещественных доказательств найден каменный котелок с какой-то (?) солью и жидкостью. Если эта соль — желтая соль, а жидкость — разведенная серная кислота, то не может быть сомнения в том, что эта операция велась М. Филипповым исключительно с целью самоотравления». Полковник Гельфрейх даже не счел необходимым подкрепить свои предположения химическим анализом обнаруженных веществ в упомянутом им каменном котелке. Какие цели преследовала охранка — сказать довольно трудно. Можно только предположить, что чья-то невидимая рука направляла действия титу-лярного советника Левицкого, подписавшего записку Охранного отделения. Очевидно, кто-то был серьезно заинтересован в том, чтобы скрыть записи опытов Филиппова и завуалировать причину его смерти.
Вероятно, не без влияния охранки 30 июля 1903 г. на страницах черносотенной газеты «Новое время», издававшейся в Петербурге, появилась статья, подписанная инициалами А. Т., в которой делалась попытка доказать несостоятельность идеи изобретения Филиппова. Статья была написана безграмотно и обнаруживала полное незнакомство ее автора с элементарными вопросами химии.
С ответом в защиту изобретения М. М. Филиппова на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» выступил Д. И. Менделеев, показавший некомпетентность «А. Т.».
В музее Д. И. Менделеева в Ленинграде сохранился автограф великого ученого, который содержит ответ на вторичную попытку того же «А. Т.». посмертно дискредитировать Филиппова перед лицом общественного мнения.
«То, что я прочел в статье «Нового времени»,— пишет Менделеев,— содержит в действительности не «научный разврат», а научную белиберду, и как она связана с именем покойного М. М. Филиппова, от которого я ничего подобного никогда не слыхал и с которым всегда беседовал с большим удовольствием, мне совершенно неясно. Узнав перед самым моим отъездом в деревню о кончине М. М. Филиппова, после того я ничего или почти ничего сколько- нибудь достойного доверия не слыхивал,и для меня остается совершенно неясной связь между белибердой статьи г. A-та и кончиной человека, который, по моему мнению, оставил о себе добрую память у всех, кто его знал»
Профессор А. Трачевский также свидетельствовал на страницах печати об отношении великого русского химика к работам Филиппова: «Отправился я к Д. И. Менделееву поговорить о дальнейшей судьбе его «Заветных мыслей», начатых в последней (майской) книжке «Научного обозрения». Не мог же я не коснуться химического открытия перед лицом самого Дмитрия Ивановича! В ответ я услышал, что в основной идее Филиппова нет ничего фантастического: волна взрыва доступна передаче, как волна света и звука».
Не стало Филиппова, и тотчас же прекратил свое существование его журнал. Майский (пятый) номер за 1903 г. явился последним взлетом «Научного обозрения», его подлинным апофеозом. В этом номере рядом с «Заветными мыслями» Д. И. Менделеева была опубликована знаменитая статья К. Э. Циолковского об исследовании мировых пространств реактивными приборами.
Прозорливым взглядом редактор «Научного обозрения», русский ученый-энциклопедист М. М. Филиппов, отдавший всю свою недолгую жизнь борьбе за прогресс и великое будущее своего народа, видел грядущие победы науки.
***
Из книги "Тернистый путь" (Б.М.Филиппов, 1969)