В дискуссиях о творчестве всегда присутствует несколько точек зрения на сам предмет спора, на тот результат мыслительной, художественной деятельности, который предъявляет миру автор. Это отрицание, полное или частичное, противоположное отрицанию принятие, также полное или частичное, а также критика самого (технического, логики) процесса произведения результата, концепции, изображения, предмета культуры. Реже всего встречается анализ причин появления критикуемой работы, обстоятельств появления ее замысла, возникновения замысла работы у автора. Такой анализ возможно наиболее ценен, поскольку он позволяет понимать причинность совершения самой работы, и ее последующего влияния на людей в истории и в будущем.
Одним из самых распространенных и популярных, после дискурса о происхождении человека и человечества, является дискурс о марксизме. «Капитал» Маркса, книги Энгельса «Происхождения семьи частной собственности и государства», «Диалектика Природы» и другие их сочинения (особенно «Манифест Коммунистической Партии») несомненно оказали сильнейшее влияние на европейскую и особенно русскую общественную и политическую мысль. В этой связи необходимо обратить внимание на несколько вещей, которые лежат в основе вообще любого нашего размышления, эпистемологии, как науки, изучающей познание, и самой физической (физиологической и психологической) практики познания.
Имя и деятельность Филиппова Михаила Михайловича (1858-1903) и его работы (в том числе и переводы Маркса и Энгельса на русский язык) мы часто упоминаем на прошлых наших занятиях. Он, в своё время критикуя идеализм русских философов Бердяева, Сергея Булгакова, Соловьева и прочих, ещё до того как их Ленин выслал на пароходах за границу, замечал, что эти строители «нового идеализма» не вполне понимали ни диалектику и метафизику Конта, ни критику Канта, что привело их к «богоискательству» (по словам В.И. Ленина). К сожалению, современные люди не в курсе критики Филиппова, они не читали его «Новый Идеализм», никто ничего существенного о нем не знает (кроме того, что он стал прототипом героя книги «Гиперболоид инженера Гарина» А.Н. Толстого), потому что этот текст не был опубликован в СССР, его не было в «интернетах», многие преподаватели философии не читали и «Философию Действительности» Филиппова в двух томах, которые он дважды переиздавал в Санкт Петербурге (1895/1898 г.г.) В нашей современной «постсоветской» реальности не упоминаются практически и марксисты – современники Филиппова, - Плеханов, Струве, даже В.И. Ульянов (Ленин) уже воспринимается только как политик и не совсем удачливый практик государственного строительства.
В советском периоде общественное сознание было обращено к Марксу. Даже Гегеля у нас издавали, и даже в Канта в меньшей степени издавали. (И физика была «марксистской» и «диалектической», см. «Война в физике» О. Акимова). Это было обусловлено политикой, идеологией управления государством/обществом через идеи классовой борьбы и общественного развития. И резонно, что мы задаёмся вопросом, - а что, какие мысли, исходные идеи, лежит в основе того же самого марксизма как учения, и представления о марксизме, составные части которого выделил Ленин («Три источника, три составные части марксизма»). Фактически когда мы говорим об идеях, которыми пользуется Маркс, не об источниках, не об описаниях и ссылках на источники, которыми он пользуется в своих работах, а о начальных концепциях, о самих начальных идеях, то есть неких (архаичных представлениях) психологических (психоисторических) шаблонах, разработках, как идеи в «мире идей» Платона, мы говорим о тех «вечных идеях», которые существуют в основе самих этих учений.
Каким же «исходным» идеям эти учения соответствуют? Давайте посмотрим для примера на мир идей в физике, когда мы берём и анализируем идею физическую, которая сейчас применяется в современной физике, она является одной из идей, под которую подгоняют, грубо говоря, физические факты, которые добываются физиками из практики наблюдений и опыта (как в свое время было с идеями Птолемея и Аристотеля о «неподвижной сфере звезд» и пр.). Это «Теория Большого Взрыва» и две «Теории Относительности» - «Специальная» и «Общая». Когда мы их анализируем, мы друг друга спрашиваем, - а что взорвалось то в этом «Большом Взрыве», что взорвалось с точки зрения материализма того же Маркса или Энгельса, и мы приходим к тому, что это была некая идеальная (фантазийная, придуманная)) ситуация. «Что-то» там взорвалось, - это сродни той же самой идее существования Бога, непосредственного творения, когда из ничего появился Бог. Не было ничего до Бога, появился Бог, который неизвестно почему создал что-то упорядоченное, какие-то упорядоченные формы. Точно также в Большом Взрыве, когда физикам задают вопрос, - а почему появились Вот именно те самые «атомы» и их отношения между собой? Вот откуда они взялись? Получается в результате такого анализа, что сама Теория Большого Взрыва - это некая проекция современного видения современной «суммы» (как вершины размышления, результата), современного развития, опыта, который есть у современных людей, на некую бесконечность предыдущей истории с ее архаичными взглядами и первичным субъективным опытом.
В этом плане мы приходим к историческому материализму Маркса и самому материализму Энгельса, которого в общем-то у нас никто не считает за философа на самом деле. Ученые, которые пишут философские трактаты, изучают философию, они мимо Энгельса проходят, потому что Энгельс в представлении этих философов, преподавателей философии, он рядом с Марксом. Это сегодняшнее восприятие. И даже когда рассматривают сами идеи, возвращаясь к тому, - на каких идеях основывал Маркс свои представления, свои писания, - да, там было сказано о политэкономии, - критике современной Марксу политэкономии Смита и Рикардо, но сами по себе идеи общественного развития от какого-то низшего состояния к некому высшему состоянию это в общем-то эволюционная идея, эволюция. Это идея цивилизационная, это тот же самый Сен Симон и прочие французские энциклопедисты, и это тот же самый Чарльз Дарвин, с его теорией происхождения биологических форм, биологических видов и, обратите внимание что в первом издании это и происхождение рас, где есть низшие и высшие расы. (Идея развития, ее возникновение и история от древнегреческих философов через схоластов Средневековья до Дарвина рассматривается М.М. Филипповым в его «Философии Действительности» )
Соответственно этой идее, где в представлении Маркса и Энгельса существуют «низшие» отношения, - производственные и производительные силы рабовладельческого общества и «высшие» в некоем «коммунистическом», и из этого противопоставления опять же видна разница в понимании библейской истории (неизменных отношений, моральной догмы) и морального закона Канта, и в представлении Маркса и Энгельса о развитии форм общественных отношений в коллективе как сообществе.
Обратите внимание, что это существенная разница, а не как говорят наши российские коммунисты (из КПРФ) и многие сегодняшние люди, что атеизм и коммунизм в СССР это было тоже самое по сути, что христианские библейские заповеди. Ничего подобного! Коллективизм, коллектив, общность, община по Марксу и по Советскому Кодексу Строителя Коммунизма, это мировосприятие общего труда. Коллективная ответственность, коллективное мышление, коллективный труд, - это совсем другое, чем закрепленные в Законах и Кодексах правила личного поведения, и к Библии не имеет никакого отношения. Скорее всего это представление имеет отношение к общине, как части некого религиозного культа, ритуала, части некого религиозного сообщества, которое занимается трудом на общее благо, как это происходит и устанавливается в протестантской культуре или в иудейской.
Вот в чём проблема, - что мы всё время не выделяем источники идей, мы говорим о неких формах, говорим о том что наблюдаем, но не говорим том, что у одного и того же результата могут быть совершенно разные причины. Очень простой пример: мы видим набегающие волны на берег в результате чего-то. Да, мы видим результат, набегающую волну на песок, там пишем знаки, эти волны знаки смывают, но причин этого действия может быть несколько. Это может быть ветер, когда давление воздуха над разными частями поверхности разное. Это может быть проходящий мимо корабль, который тоже нагоняет волну, и это может быть какой-нибудь «дух», о котором мы ничего не знаем. Он находится «трансцендентно» в другом мире, но само его существование как «Великого духа» гонит эту самую волну.
В этом примере мы имеем в виду три совершенно разных подхода.
1. Мистической (иррациональный) с совершенно не проверяемой причинностью, когда мы не знаем что там есть, за «горизонтом», за «небесной твердью». (Субъективный, анимация, одушевление причинности, присвоение «причинам» субъектности действия)
2. Механистический (рациональный), когда «Ветер дует», где нет никакой цели действия (смысла), умысла на творение, на результат. (Объективный, существующий для всех наблюдателей, вне их личного представления о причинах)
3. Реалистический. В любом случае мы применяем Логический подход, интерпретируя наблюдение, проверяя действие логикой (рассуждением) и логику действием (ставя опыт) по мере возможности (постановки опыта) сравнивая, есть ли некая цель за производимым действием, есть ли это некое Разумное действие, или Механическое, и каково последствие, влияющее на нас. Относится ли наблюдаемое к физической причинности любого вообще действия, любого природного явления или существует только в нашем сознании, как образ, фантазия, пока нет возможности соотнести этот образ с реальным действием.
В первых двух подходах при «понимании» наблюдаемого, сравнении с существующими объектами в картине мира (мировоззрении) культуры наблюдателя происходит просто соотнесение наблюдаемого той или иной «идее», уже принятой заранее наблюдателем «на веру», в крайних случаях, упрощениях, это «материализм» и «идеализм», «субъективизм» и «объективизм».
В этой связи, когда читаешь «Диалектику Природы», или «Происхождение семьи, частной собственности государства», там всё понятно и логично, за исключением того, что и Маркс и Энгельс не обращают внимания на вот эту самую причинность.
Потому что когда говорят, - «труд создал человека», или «труд сделал из обезьяны человека», не раскрывают понятие «труд», а при производстве, создании какой-то-то вещи, время созидания входит в это понятие труд, потом возникает некая «стоимость», рассматриваются «формы стоимости», «труда» и так далее. Но «труд», сам по себе, уже производное понятие. «Труд» понятие производное и социальное от необходимости добычи ресурсов для существования.
Труд возникает от необходимости себя прокормить, обеспечить ресурсами сообщество, своих детей, своё будущее. Поэтому труд и возникает, он связан с необходимостью. Если нет необходимости, нет и труда. Простите, оно и так всё растёт. Зачем трудиться? Мой отец был в Гвинее в своё время, да, там французы построили железную дорогу, узкоколейку, от банановой плантации в порт. И местные жители были совершенно не заинтересованы в развитии этой плантации и порта. Были заинтересованы французы, потому что вывозили эти фрукты к себе в Европу, они получали «прибавочную стоимость». Потому что эти экзотические фрукты не водились во Франции, они просто там не росли, и отсюда возникала вот та самая «полушка с телушки», стоимость которой включает перевоз «из-за моря» и создаёт все остальные стоимости, прибавочную, и так далее, ну и стоимость этих фруктов зависит от того, что на них есть спрос, есть заказчик, который готов платить за эти фрукты. Производство «само по себе» никому не нужно (кроме занятых в нем) если у вас нет заказчика, который готов платить за выпускаемый на нем товар, как это было в Советском Союзе, - выпускалось огромное количество чего-то такого, - обуви, трикотажа, ещё чего-то, за которые никто не хотел ничего платить. Мы платили за произведенное за рубежом, а за то, что сами производили, мы платить были не готовы. Посмотрите сколько раз и как применяет Маркс (и Энгельс вслед за ним) термин «имманентное» (врожденное) в «Капитале», ограничивая логическую цепочку выяснения причинности процесса этим термином. Перенимая этот прием у Гегеля. Но в реальности существования нарисованное как «имманентное», «всё внутри», производство, основанное на теории Маркса и Энгельса работает только как часть общего обменного процесса.
Ещё в 30-е годы 20 века размышления о идеях Маркса и Энгельса и существующей практике были опубликованы в частности Р.Дж.Коллингвудом, в «Идее Истории», где он проанализировал само понятие истории, сам процесс фиксации происходящего. Того, что мы называем сейчас «история» как практику отображения событий, начиная с Геродота и заканчивая современному ему Тойнби. В частности он пишет, признавая заслуги Маркса в развитии самой идеи истории (исторический материализм) и его зависимость и преемственность от идеализма и «диалектического метода» Гегеля:
«Весь смысл операции, проделанной Марксом с гегелевской диалектикой, заключался поэтому в следующем: в то время как Гегель порвал с историческим натурализмом восемнадцатого столетия и хотя и не создал, за исключением отдельных частностей, автономной истории, но во всяком случае потребовал ее создания (ибо история, не признающая над собой никакого иного авторитета, кроме авторитета логической необходимости, не без оснований может претендовать на звание автономной), Маркс повернул вспять от этого требования и снова подчинил историю господству естествознания, от которого Гегель объявил ее свободной»
Это понимание дает нам основание судить, что говоря о «научности» марксизма, надо признать, что «научность» точно такое же изменяемое понятие в процессе развития (истории) естествознания и социума. Наука, которая была при Ньютоне, была больше алхимией, Ньютон был алхимиком, Декарт, который ввёл систему «си», тоже был под влиянием алхимических идей. Во время французской революции французские «трудящиеся и крестьяне» убили великого химика Лавуазье, который заменил «духовное» понятие «флогистон» кислородом, он показал это в своих реальных фактических материальных опытах, что кислород это газ. Они его убили по одной простой причине, - он был откупщиком. Да, просто он был буржуем, хотя этот самый буржуй был великим химиком. Но поскольку он был Буржуй, он был откупщиком, значит по классовой принадлежности он должен был быть уничтожен.
Соответственно опять же когда мы говорим о научности, о философии как науке, мы опять возвращаемся к М.М. Филиппову, философию действительности которого упоминали. Мы возвращаемся к Менделееву, который писал о реализме («Сокровенные мысли»), о том, что и «материализм» и «идеализм» это те же самые построения от предположения, от логики, они такие же идеальные, в том смысле что они апеллируют к некой заложенной идее, к некой теологии, как это мы видели на примере большого взрыва. Где какой-то «дух» неожиданно что-то создал. И всё остальное, - это всё только феномены, которыми нам являются как проявление этого какого-то непонятного духа (подобно гегелевским «метаморфозам духа»). Это же представление существует и как «развитие «материи». А с какой радости она стала «развиваться», кто дал пинка этой «материи»? Она «сама по себе» развивается? Это уже предположение идеалистическое, оно связано с предположением о том, что существует заранее некая предопределенная упорядоченность, которая была кем-то или как-то создана (как «мир идей» Платона, «мировая душа», «монада духа» Лейбница и пр.).
То есть когда мы говорим о «научности», мы говорим о том что это понятие тоже развивается, и соответственно, мы должны видеть эти изменения, в том числе и в подходах к науке, в подходах к методу, в подходах к процессу познания как физическому процессу. В те же тридцатые годы 20 века появилось произведение «Научная мысль как планетное явление», нашего Владимира Вернадского.
Это объемный труд по истории человеческого мышления, его надо читать и изучать, чтобы понимать как работают наши собственные «личные механизмы», которые занимаются восприятием существующей реальности и формировании той реальности которую мы хотим видеть вместо существующей, Постоянное «блуждание» между тем что мы хотим видеть, ожидаем, и тем, что мы получаем на самом деле, этот постоянный разрыв между моделированием, моделью, и реальным поведением модели, когда мы её проверяем как это было в Советском Союзе. Да, взяли некую модель общественную и через «пень колоду» (в кавычках) мы её превратили в некое существующее на «принципах» государство, общество и так далее, а фактически когда мы приходим к тому а что же такое был за «развитой социализм», оказывается это был больше госкапитализм, с социальной направленностью, по-разному можно называть. Мы имеем фактически конкретные отношения, мы имеем конкретные материалы, мы имеем конкретные результаты каких-то конкретных производственных процессов, а называем это всё равно каким-то образом чисто схоластические, через какие-то «призмы», «марксизм».
Вот что пишет Вернадский:
«Материализм по существу пытался стать научной философией или философией науки. Реально это не удалось, так как в своих логических выводах он, являясь частью философии Просвещения конца XVIII столетия, когда он впервые ярко выступил на историческую арену, быстро отстал от науки того времени.
Но в аспекте этой книги важна не удача или неудача материализма в его историческом выявлении в эпоху его расцвета в конце XVIII столетия и в 1860-х годах, а основа его идеологии, которая всегда признавала примат науки над философией. Он принимал все, доказанное наукой, как обязательное для себя.
Диалектический материализм, созданный Марксом и Энгельсом, этого не принимал, и резко этим отличается от всех форм философского материализма, и с этой точки зрения ничем не отличается от идеалистического гегельянства.»
Ну и дальше Вернадский пишет про философский скептицизм, утверждает эту позицию, как позицию исследовательскую. Такую позицию, где кто-то исследует и проявление догматизма, и динамического восприятия, и проявление опыта, практических действий, я бы приветствовал в гораздо большей степени чем отстаивание флага. Потому-что когда мы отстаиваем флаг, когда отстаиваем интересы нашей социальной или профессиональной группы, мы рано или поздно встречаемся с тем, что «выстрел» через какое-то время дает в ответ «пушечный выстрел». Почему это происходит? Потому что мы начинаем натягивать, простите, схему, результат сознательной спекуляции, вычисления, на практическую деятельность. Мы думаем, что она вот так и будет работать, вот в этом самом кромешном мраке который мы воспринимаем как реальность. Мы выделяем из того что видим, некую схему которая нам близка, потому что у нас такой опыт уже есть, мы ее транслируем в свое сообщество, видим, что она действительно на какое-то время «овладевает массами», а потом утыкаемся в стенку, в ту же самую «мёртвую реальность», из которой мы пытаемся вытащить опять же ещё какую-то схему, и так далее. Этот процесс повторяется, но, давайте всё-таки, как писали Вернадский, Менделеев, Филиппов, и другие, отдавать время критическому реализму. Не то критиковать, какая концепция нам кажется больше правильной, или какое действие нам кажется больше подходящим для изображения или моделирования, а то как это действует на практике, действует на будущее людей, на наше человеческое сообщество.
Ещё раз, по поводу общественных связей, общественных производительных сил. «Сила», само понятие алхимическое, потому что «силы» действуют «сами по себе», они «имманентно» присутствуют в движущимся, в алхимическом сознании есть «силы» или «дух» огня, есть «силы воды» есть «силы воздуха» и так далее. Закономерности и Закон это опять же в действительности это фиксации неких результатов наблюдения постоянных величин в сознании, сейчас в понимании «закономерности» даже физики уходят от «законов», современные физики говорят о «константах», физики говорят о «константах космологических». У нас есть «константа» которая связана с «законом всемирного тяготения», она называется ускорение свободного падения, а отношения, «закон», между массами тел, они, к сожалению, как и ньютоновская механика, и та же самая «относительность» Эйнштейна не вполне соответствуют наблюдаемым фактам, практике тех же полетов в космос и современным астрофизическим наблюдениям.
Поэтому мы когда говорим о «законах», мы говорим о том, что мы говорим о проекциях библейского понимания нравственного поведения, социального поведения, на наше понимание физической реальности. Это разные вещи абсолютно. Тот же самый Норберт Винер, когда вводил понятие кибернетики, - «живое в машине», говорил о коммуникациях, он говорил о связях, из чего потом Шеннон создал свою теорию информации. И общество, которое обменивается сигналами на уровне абстрактных знаков, и живое существо, внутри которого тоже происходят обменные процессы, но не на уровне абстрактных знаков, а конкретными физико-химическими взаимодействиями, это разные действия, зависимые иерархические. И выводить общие закономерности из этого нельзя. Они схожи формально, системно зависимы, но это та же самая причинность, когда мы получаем вроде одни и те же результаты, но они разные по своей специфике. Они разные по своей сути, они разные по своей сущности.
Потому что обмен сигналами может вызвать у другого человека совсем другое представление, другой образ, если они находятся в разных культурных средах. А химические процессы дают одинаковые результаты. Вот этот текст, - я сейчас посылаю вам как сигнал, но, поскольку у вас своё представление о прочитанном, вы воспринимаете этот сигнал, или как удовлетворяющий своему представлению, или не удовлетворяющий своему представлению. Если вы воспринимаете его как нечто противоречащее, вы начинаете тут же выстраивать схему, - а как я буду отвечать. Но если мы говорим о совместном коллективном мышлении, то мы говорим о том, как мы будем это критиковать с точки зрения действительности, то есть действия, относительно чего мы будем критиковать, к какому действию и в какой реальности, событий или описаний, мы будем прикладывать эту критику. М.М. Филиппов сказал в своё время, что философия должна стать наукой, а сам принцип критики, критицизма относительно восприятия нами реальности, и её изображения, по Канту, должен стать самым главным в философии. И в самой действительности, как восприятии фактов (результатов событий), так и их отображений, описаний.
14.05.2024 -19.05.2024
И.Ю.Кондратьев
Выступление на встрече по марксизму.
Материалы автора по теме: