Невероятна биография доктора натуральной философии Филиппова Михаила Михайловича, издателя журнала "Научное Обозрение", впервые опубликовавшего работу К.Э. Циолковского о покорении космического пространства, переводчика трудов К. Маркса и Ч. Дарвина на русский и Д. Менделеева на французский. Автора более 300 научных работ.
Оказалось, что Филиппов М.М. является автором двухтомного труда "Философия Действительности", издававшегося дважды в 19 веке, но больше никогда не переиздавашегося.
Михаил Михайлович Филиппов погиб (умер) в 1903 году при постановке опыта по передаче энергии взрыва на расстояние, его история легла в основу романа А.Толстого "Гиперболоид инженера Гарина" и множества версий о таинственных "лучах смерти".
О деятельности ученого подробно рассказывается в энциклопедиях, в сети можно найти сканы его работ с биографиями ученых и мыслителей древности, роман о Севастопольской битве был высоко оценен Л.Толстым и переиздавался совсем недавно. Но его философское наследие, в отличие от популяризаторского таланта и социальной борьбы (он был социалистом, марксистом и изобретал оружие в уверенности, что оно поможет остановить кровопролитные войны) становится достоянием только сейчас (например см. Коробкова С.Н. "СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ТЕОРИЯ М. М. ФИЛИППОВА" и другие ее работы).
Позиция Филиппова по отношению к марксизму и его последователям в России не устраивала захвативших власть революционеров, даже в воспоминаниях его сына, вышедших в 1960-х годах, на пике интереса к науке, рассказывается больше не о Филиппове, а о его борьбе с царской цензурой и о том, что в редактируемом им журнале "Научное обозрение", печатался В.И.Ленин и другие марксисты.
В 1895 году Филиппов М.М. закончил и издал двухтомный труд "Философия Действительности", который по своей идейной направленности не потерял актуальности и сейчас, когда во всем мире, и в России, происходят процессы обскурантизма, обратные Просвещению, которое вдохновляло интеллигенцию русскую и в 19 и в 20 веке.
По другому нельзя назвать процессы, идущие в российском образовании и шире - в культуре и обществе. Прошло более ста лет с момента выхода книги, но те идеалы, о которых пишет автор, так и остались идеалами, наука и научный метод развиваются, но метафизическое миросозерцание не отмирает, как виделось в конце 19 века, а наоборот, пытается "срастись" с наукой, "пристроиться".
Диалектический и исторический материализм - непререкаемые догмы советской философии - не принимали не только позицию доктора натуральной философии М.М Филиппова, но и материализм академика В.В.Вернадского являлся "еретическим", не вписывались в Программу построения Нового Мира, вместе с кибернетикой, генетикой и прочими "буржуазными отклонениями" от Генеральной Линии Партии.
Возрождение религиозности, устранение науки из общественной жизни и ее замена на "духовность" меняют вектор развития всего российского общества. Тем ценнее сегодня "Философия Действительности", где наука ставится автором в основу философии и общественной жизни. В предисловии автор пишет:
"История сама по себе едва ли представляет интерес, если из нее не извлекаются выводы, имеющие значение для настоящего и будущего; важнейшим же результатом моего труда я считаю тот вывод, что все вообще философские системы, пытающиеся отделить себя от науки, окончательно отжили свой век. Как бы ни были велики их заслугив прошедшем, для настоящего времени метафизические учения являются лишь тормозом, задерживающим развитие мысли, и поэтому должны быть признаны орудием регресса."
В 2016 году в Российской Государственной Библиотеке, Исторической Библиотеке (в Москве) и Российской Национальной Библиотеке (в Петербурге) удалось найти и отсканировать оба тома "Философии Действительности" и последний, мая 1903 года, предсмертный номер журнала "Научное Обозрение", где М.М. Филиппов начал публикацию философских размышлений о творчестве личности.
В этом разделе публикуются тексты "Философии Действительности" в современной орфографии. Возможно удастся собрать их в одну бумажную книгу. Попытка сбора средств на издание не удалась.
Сканированные оригиналы в pdf:
Избранные главы "Философии Действительности", список материалов на этом сайте:
М.М.Филиппов
«Философия Действительности»
СПб.1895-97
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИДЕЯ РА3ВИТИЯ
ГЛАВА II.
Греческий идеализм и его отношение к естествознанию.
Платон. Его учение о мировой душе. Отношение космологии Платона к его учению об идеях.
Не впадая в особое преувеличение, можно было бы сказать, что настоящие история греческой философии начинается с Платона. Сведения наши о предшествующих философах так отрывочны, да и самые учения этих философов так еще необработаны, что во многих случаях приходится ограничиваться только догадками. Философия Платона, наоборот, может быть изучена почти с такою же полнотою, как и учение любого из новейших мыслителей. Если в ней и есть трудности, то их еще больше у многих философов XIX века.
- Просмотров: 1335
Подробнее: Греческий идеализм и его отношение к естествознанию.
М.М.Филиппов
«Философия Действительности»
СПб.1895-97
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИДЕЯ РА3ВИТИЯ
ГЛАВА I
(продолжение)
Метод Сократа и его отношение к естествознанию. Я считаю особенно необходимым настаивать на том обстоятельстве, что главной чертой, отличающей Сократа от большинства современных ему учителей философии, т. е. софистов, был взгляд Сократа на нравственность, как результата разумного отношения человека к самому себе и к окружающему, и связанный с этим взглядом метод исследования этических вопросов. Но этот метод, каково бы ни было применение, данное ему самим Сократом, приложим ко всем вообще отраслям знания, так как он основан не на одной субъективной оценке того или другого явления, а вместе с тем на исследовании объективных условий нравственного поведения. Совершенно сходясь с софистами по вопросу о том, что центром тяжести философского исследования должен быть сам человек, Сократ, однако, не считал возможным освободить человека от внешнего, объективного мерила деятельности, а таким мерилом представлялись для него самые законы человеческого разума. Усвоение этих законов дается, по мнению Сократа, не мимолетными побуждениями: не произволом того или иного отдельного субъекта, но исследованием общих свойств человеческой природы. Такое исследование должно быть строго индуктивным, т. е. должно исходить из частных фактов, и путем обобщения и выработки общих понятий должно, в конце концов, привести к общим и общеобязательным правилам поведения. Нравственность является при этом не как нечто независимое от разума, но как практическая сторона этого разума, не могущая, поэтому, никогда стать с ним в противоречие.
- Просмотров: 2240
М.М.Филиппов
«Философия Действительности»
СПб.1895-97
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИДЕЯ РА3ВИТИЯ
ГЛАВА I
(продолжение)
Софисты и Сократ. Если следовать строго хронологическому порядку, то пришлось бы изложить сначала учение атомистов, по крайней мере в том виде, как оно было основано Левкиппом. Мне кажется, однако, что при изучении развития научного миросозерцания, а оно и составляет цель настоящего очерка, удобнее нарушить хронологическую последовательность н рассматривать Левкиппа вместе с Демокритом: но Демокрит, как современник Сократа и Платона, едва ли должен быть изучаем раньше ознакомления с софистами. Из этого вовсе не следует, чтобы атомистика была, как полагаете напр. Риттер, одною из форм софистики. Здесь же мы можем подчеркнуть, что в то время, как значение софистов—главным образом, благодаря апологии, написанной Гротом, — в новейшее время обыкновенно преувеличивается, роль атомистики, хотя и не пустившей глубоких корней в античном мире и не выдержавшей состязания с учениями Платона и Аристотеля, нередко оценивается слишком низко. Впрочем, Ланге, в своей „Истории материализма" впадает в другую крайность, стараясь возвысить Демокрита на счет Аристотеля.
Что касается софистов, можно было бы обсудить их учения с гораздо большим удобством в III части этой книги, где будет идти речь о теории познания. Тем не менее и здесь приходится сказать несколько слов, по той уже причине, что учение Протагора о субъективной мере вещей неотделимо от основных вопросов всякого позднейшего научного миросозерцания.
Переход от физики к диалектике. Развитие мысли не имеет характера той строгой постепенности, какую мы видим, например, в органической эволюции. Правда, и в органическом мире иногда встречаются скачки или резкие уклонения, но они очень редки и большею частью подвергаются быстрому исключению. В мире умственном и нравственном порою встречаются переходы, имеющие чисто революционный характер. Ближайшее исследование таких переворотов показывает, однако, в большинстве случаев, что явление, кажущееся внезапным и неожиданным, было подготовлено другими, мало заметными, но все-таки существенными стадиями развития. Эти общие начала вполне применимы к тому умственному движению, которое обнаружилось в древней Греции в эпоху Сократа. Зачатки софистических приемов и выводов, без сомнения, могут быть найдены еще в начале развития греческой философии. Правда, в этот период, философия была, но преимуществу физикой, т.е. объяснением явлений природы. Однако, уже очень рано были поставлены некоторые вопросы этики и теории познания; явились также попытки анализа некоторых основных понятий, как теоретическая), так н практического характера. Некоторая доля скептицизма замечается, прежде всего, по отношению к народными верованиям, иногда даже в форме полного отрицания наивного антропоморфизма; являются жалобы на ограниченность и скудость человеческих знаний и вместе с ними—сомнения относительно возможности глубокого познания природы. Наконец, частью у Гераклита и его последователей, но главным образом, у элейцев, мы встречаем и более радикальные попытки— подвергнуть сомнению некоторые положения, кажущиеся самоочевидными. Но это еще не скептицизм и даже не диалектика в настоящем смысле слова, так как все философы досократовской эпохи выступают, в своих собственных физических и иных теориях, как чистые догматики. Лишь у Зенона, изобретателя общеизвестных софизмов о невозможности движения и др. в том же роде, мы видим значительное приближение к софистам и по приемам, и относительно результатов. То же можно сказать о некоторых позднейших учениках Гераклита.
- Просмотров: 2955
Подробнее: Софисты и Сократ. Переход от физики к диалектике.
М.М.Филиппов
«Философия Действительности»
СПб.1895-97
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИДЕЯ РА3ВИТИЯ
ГЛАВА I
(продолжение)
Анаксагор. Неполный дуализм природы и духа. Анаксагор из Клазомен занимает важное место в истории мысли, главными образом, как посредник между ионической н аттической философией; но и специально в истории воззрений на природу он играет заметную роль и может быть поставлен рядом со своим современником Эмпедоклом. Кто из них раньше прославился, как философ — это вопрос не существенный, по той причине, что оба они, много заимствовав от ионийских и элейских философов, пошли, однако, несколько различными путями и едва ли могли сколько-нибудь повлиять друг на друга. В то время, как например заимствования, сделанные Эмпедоклом у Парменида, не подлежат сомнению, влияние на него Анаксагора мало правдоподобно; точно также и обратное влияние Эмпедокла на Анаксагора не имеет в свою пользу никаких данных, хотя бы мы приняли усвоенное большинством историков философии мнение, что Анаксагор стал писать очень поздно.
- Просмотров: 2530
М.М.Филиппов
«Философия Действительности»
СПб.1895-97
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИДЕЯ РА3ВИТИЯ
ГЛАВА I
(продолжение)
Эмпедокл. Понятие об элементах. Первым ионийским философам удалось, до известной степени, освободить мысль от чисто мифологических понятий; им же принадлежат и первые попытки привести сложные тела, наблюдаемый в природе, к более простым началам. Всего естественнее было при этом допустить лишь одно начало, что мы и видим у первых ионийцев; этого уже требовала экономия мысли, стремящейся к самому простому объяснению. Избирая одно какое-либо начало, эти древние философы поступали вполне разумно, сообразно с тогдашними фактическими знаниями о природе. Для допущения нескольких элементов вместо одного, требовалось какое-либо основание, например, невозможность объяснить явление помощью только одного начала; и мы, действительно, видим, что постепенно философы начинают увеличивать число элементов и вводят все новые и новые начала н силы, причем на первых порах между силою и веществом не проводится ясного различия. Вода, воздух, огонь, теплое и холодное, влажное и сухое в тех или иных сочетаниях являются у ионийцев, и у пифагорейцев, и даже у стоящего особняком Гераклита. Любители аналогий между древнегреческим миром и Востоком могли бы привести по этому поводу ряд цитат, указывающих на сходную роль, приписываемую тем или иным стихиям египтянами, персами, индусами и даже китайцами; но, к сожалению, аналогии эти можно провести еще шире, указав, например, на полинезийцев, на нынешних и вымерших цветнокожих обитателей Америки и на другие племена, очевидно не оказавшие ни малейшего влияния на древнегреческую цивилизацию. Значение стихийных начал, каковы вода, земля, воздух, огонь настолько велико в жизни человека, что в той или другой форме эти начала необходимо появляются во всех древнейших космогониях; отсюда, однако, еще далеко до отчетливых представлены о стихиях, как элементах, из которых составлено все существующее; и по общему свидетельству всех надежнейших писателей, установка четырех элементарных начал должна быть приписана Эмпедоклу. Это философское открытие может в наше время показаться крайне наивным, но для своего века оно было крупными шагом вперед, так как без установления понятия об элементе нельзя было и думать о разложены сложного на простое и, обратно, о соединении простых тел в сложные, а в этой мысли скрывается уже первый зародыш будущей науки — химии. Вместе с тем, Эмпедоклу удалось уже освободиться от гилозоистического взгляда древнейшей ионийской школы; хотя и его объяснение не может считаться в настоящем смысле слова механическими, но важно уже то, что у него является мысль о недостаточности прежнего объяснения. Самоподвижность материи, в силу присущей ей жизненности, уже не удовлетворяет Эмпедокла. Он вынужден прибегнуть к полу механическим понятиям о дружбе и вражде, при чем первая играет роль соединяющей силы, вторая—роль разделяющей: не смотря на антропоморфическую терминологию, Эмпедокл пользуется этими силами, как чисто механическими притяжением и отталкиванием.
Эти основные положения философии Эмпедокла могли бы придать ей высокое значение в истории мысли, если бы этот философ не отличался двумя качествами, сильно понижающими его роль в истории философии: одно из этих качеств чисто нравственного порядка, другое относится к теоретической области. Прежде всего, Эмпедокл обладал чрезмерной склонностью к жреческим приемам. Отчасти это зависело от его занятий медициной, которая, в его время, была еще чересчур близка к магии и знахарству. По-видимому, он сам верил в свое полубожественное происхождение и вел себя, как настоящий чудотворец. Сохранились отрывки из поэмы Эмпедокла («Очищения»), где он самым наивным образом воспевает себя, как полубога, хотя, очевидно, несколько тяготится и своей ролью, и необычайными почестями, которые везде ему оказывались. Не следует забывать, что Эмпедокл жил в Агригенте, где почва была благоприятнее для чудотворцев, чем в Ионии и на греческом материке. Если вспомним, однако, о мужественной борьбе Ксенофана с народным антропоморфизмом, то придется сказать, что Эмпедокл, в этом отношении, сделал огромный шаг назад. Если же мы добавим, что почти одновременно с учением Эмпедокла явились первые начала гораздо более выработанное механическое миросозерцание атомистов, то это еще более заставит нас признать роль Эмпедокла не первостепенной. Впрочем, именно атомисты всего ближе примыкают к Эмпедоклу: этим объясняется высокое уважение, которым он пользовался у позднейших последователей атомистики, как например у Лукреция.
Не мешает помнить, что установленные Эмпедоклом элементы вошли в позднейшие философские и физические теории и держались крайне упорно, играя роль даже в воззрениях алхимиков.
Но прежде всего необходимо точнее установить, в чем именно состояло учение Эмпедокла о четырех элементах—а это тем важнее, что система Эмпедокла была не раз излагаема в извращенном виде. В нашем изложении мы будем пользоваться, кроме нескольких специальных работ об Эмпедокле, еще отрывками из его обеих поэм, собранными Пейроном, Штейном и др. Стихотворная форма произведений Эмпедокла не избавила их от искажений со стороны компиляторов и переписчиков; но зато здесь гораздо легче заметить порчу текста, и, сверх того, слог Эмпедокла, несмотря на склонность этого философа к ораторским приемам, далеко удобопонятнее, чем отрывистая и загадочная проза Гераклита. Большая часть недоразумений по поводу учения Эмпедокла относится, поэтому, лишь на счет позднейших писателей, например, новоплатоников, истолковывавших всех древнейших философов в своем духе и ради своих целей. Аристотель и здесь оказывается надежным руководителем.
- Просмотров: 2367